Меэлис Ойдсалу: нынешний скандал с Русским театром лучше, чем прежние
МНЕНИЕ
Меэлис Ойдсалу, эксперт по безопасности, культурный критик
В последние годы о Русском театре говорили как о проблеме. Несмотря на небольшой скандал, сопровождавший спектакль "Я покинул Украину в 2022 году", или именно из-за него, в этой постановке Русский театр угадывается как решение, заявил Меэлис Ойдсалу в эфире Vikerraadio.
В начале апреля в малом зале Русского театра состоялась премьера документальной постановки Мерле Карусоо "Я покинул Украину в 2022 году", в которой молодые украинцы, прибывшие в Эстонию из-за войны и ныне работающие в Русском театре, рассказывают о своей прежней жизни на родине, эмоциях, вызванных войной, и адаптации к жизни в Эстонии. Как и в случае предыдущих документальных проектов Карусоо, мы видим на сцене очень жесткий театр без прикрас.
Художник Анита Кремм оформила сцену при помощи знакомых многим с детства кубиков, на одной стороне которых изображена карта Украины. Актеры используют их, чтобы отметить места своего происхождения. Во время спектакля стена из этих кубиков с картой Украины постепенно разрушается.
Рассказы об истории своего происхождения на фоне карты миры помнят те немногие, кто видел один из первых эпизодов серии постановок "Кто я?" Карусоо в 1990-е в Ида-Вирумаа.
Режиссер недавно вспоминала в радиопередаче "Ночной университет", что Лагле Парек когда-то предложила ей поехать в Ида-Вирумаа и сделать постановку с местной молодежью. Карусоо сделала нечто гораздо большее – она заставила русскоязычную молодежь изучить свои корни, чтобы они лучше понимали, откуда они родом и как оказались в Эстонии. Она вдохновила молодежь учить эстонский язык и обучать ему друзей. Некоторые из них узнали, что их предки были репрессированы в советское время и что их настоящая, исторически правдивая идентичность была намного сложнее, чем отшлифованные рассказы, которые им преподносили в школе, дома или показывали по телевизору.
Русский театр подготовил необычный спектакль без слов
Нынешняя постановка Русского театра "Я покинул Украину в 2022 году" вызывает сильный политический и когнитивный диссонанс – и не только у актеров, рассказывающих свои истории, но и у зрителей, говорящих на эстонском, русском и украинском языках. Украинские актеры рассказывают о своем опыте беженцев и о довоенной Украине на русском языке.
Пара песен на украинском языке, прозвучавших в ходе спектакля, только усиливают языковой диссонанс, особенно учитывая, что на сцене показывают фотографии и рассказывают истории о той Украине, которая существовала до 2014 и до 2022 года, о ментальности, в которой советская символика была акцептируемой частью публичного пространства.
Один украинский профессор из Тартуского университета назвал в своем посте в социальных сетях постановку шокирующим опытом, следующей "нарративам русского мира". Также был обеспокоен член правления Конгресса украинцев Эстонии. Эти реакции вполне понятны. Кому охота слушать, как беженцы, работающие в Русском театре, говорят о своих переживаниях на русском языке в безопасной Эстонии, в то время как война против Украины продолжается уже четвертый год и набирает обороты?
Мне также понятны те сильные отторжение и скепсис, которые я сам испытал во время спектакля – отчасти из-за реализации постановки. В то же время один из украинцев, отозвавшийся о спектакле, был тронут тем, что кто-то озвучил то, о чем он сам хотел бы сказать, но не осмеливался.
Александр Ивашкевич: сейчас неблагоприятная ситуация для развития личных амбиций
На этот раз режиссеру и труппе не удалось достичь той естественности документального театра, которая была присуща некоторым предыдущим постановкам Карусоо. Исповеди звучали скованно и неловко, как будто людей заставили говорить со сцены о чем-то неудобном. За время спектакля я привык к этому неуклюжему способу подачи и подумал, что если бы мне как украинцу пришлось рассказывать нечто подобное, я бы тоже был скован от неловкости. Так что напряжение актеров во время выступления отчасти было их естественным состоянием.
Скованность актеров также объяснили тем, что как в российском, так и в украинском театре нет традиции автобиографического документального театра, по крайней мере в той степени, в какой она существует в Эстонии – в значительной степени благодаря Карусоо и ее преемникам: Пааво Пийку, Мари-Лийс Лилль и Пирет Яакс. Что касается Украины, то ситуация начала немного меняться, поскольку трудно молчать об ужасах, пережитых во время войны.
Прошлой осенью, побывав на украинском театральном фестивале, я понял, что в условиях экзистенциального кризиса театр обладает важным терапевтическим эффектом, и даже в условиях официальной цензуры актеры не боятся критиковать власть или говорить о темах, которые в малом зале Русского театра могли бы показаться непатриотичными.
Интерес к жанру автобиографического документального театра – это не просто эстетический выбор. Это требует смелости открыться, отключить внутреннюю цензуру и быть готовым к болезненной критике показанных на сцене установок. А это, в свою очередь, требует обещания определенной гарантии безопасности для театральных деятелей – гарантии, что за сказанное и показанное на сцене не последуют закрытие театра или отмена конкретной постановки.
В Таллинне открылась выставка театрального плаката из архивов Русского театра
Мерле Карусоо говорила, что о вещах нужно говорить даже тогда, когда это очень трудно. Если давать возможность неудобным табуированным темам впитываться в информационное пространство, это позволяет хоть как-то снимать напряжение – потому что это напряжение было выражено и стали видимым также для тех, кто его испытывает. Интеграция – слово, над которым часто несправедливо смеются – не может быть безболезненным повиновением. Для нас это выслушивание мыслей, которые порой кажутся невыносимо глупыми или несправедливыми. Но это не значит, что мы с ними соглашаемся.
В последние годы о Русском театре говорили как о проблеме. Несмотря на небольшой скандал, сопровождавший спектакль "Я покинул Украину в 2022 году", или именно из-за него я считаю, что в этой постановке Русский театр угадывается как решение, как лаборатория для безопасной демонстрации неприятных или режущих слух установок.
Когда перед тобой на сцене стоит человек, чье самовосприятие так запутано, как у этих трех молодых украинцев, ты, возможно, начинаешь рассматривать собственную идентичность более детально и вспоминать моменты, когда эстонское национальное сознание как таковое не такое гладкое и сине-черно-белое, а порой – покрытое пятнами, смятое и многослойное.
Национальная идентичность – искусственное и противоречивое явление, формы которого часто не вписываются в общественную мейнстримную мозаику. Большую часть самовосприятия формируют маркеры, окружавшие человека в детстве, к которым он испытывает иррациональную, но естественную ностальгию только потому, что они были частью его детства.
Эстонцам услугу в виде исцеляющей иронии над национальной ностальгией оказал Андрус Кивиряхк, например, через образ Ивана Орава. Если позволить ностальгии по советскому времени, которая в небольшой степени встречается и среди эстоноязычного населения, проявиться на сцене русскоязычного театра, то даже для ее носителей она однажды предстанет в своем истинном виде – как незамысловатая манипулятивная постановка.